Единственный Друг
Фандом: APH
Пейринг: Рашка/Дойцу
Рейтинг: я хз, если честно
Размер: Мини
Как же я люблю тебя, как сильно люблю тебя. Люблю. Всем своим сердцем. И ненавижу. Тоже, всем сердцем. Мы всегда любили друг друга, и всегда ненавидели. Поставленные друг против друга, на полях битвы. Выжить должен был только один, сражаясь насмерть с противником. Я не осуждаю тебя за это, но и не восхваляю. Моё сердце до сих пор ненавидит тебя, но и любит. Ты был единственным, кто был достоин меня. Был единственным достойным противником, но мог бы стать моим соратником, моим другом, или чем-то большим, чем друг. Всё началось тогда, с первого выстрела, с первой жертвы, с рассвета, загорающегося над Брестом. Говорят, там никого не осталось. Ты хотел стать сильнее, хотел чтобы твоему командованию подчинился весь мир, а небо и звезды воспели бы твоим героям хвалебные оды. Но этого не случилось. Твои герои не оправдали надежд. Я же хотел защитить то, что имею, то, что осталось на пепелище костра, в котором погибли все, кого я когда-либо любил, те не в чем неповинные люди, которые мне улыбались, которые стояли со мной в очередях в магазине, с которыми я делил скамейки в парке напротив моего дома, с которыми вместе аплодировал в театре. Они все погибли, и теперь, мы ступаем по костям, по осколкам империй, которые оставили позади себя наши генералы. Я ненавижу тебя. Я мог бы вырвать бьющееся сердце прямо из твоей разорванной в клочья груди, и заставить тебя смотреть на это. Мог бы выколоть тебе глаза, и оставить умирать одного посреди бескрайнего поля. И прежде чем, нанести мне ещё один удар, спроси себя: -"Хотят ли русские войны?" Хотят ли русские войны. Нет, не хотят. Но хотят мести, хотят крови, хотят отмщения за все зло, что ты причинил нам!... Но я... Я не хочу убивать тебя. Хотя знаю, что это необходимо, что это н е и з б е ж н о. Таков истинное значение слова "фатализм". Именно это и пугает меня, печалит меня, заставляет меня сжиматься от горя, от боли, от... С О С Т Р А Д А Н И Я к своему злейшему и опаснейшему из врагов, способному уничтожить меня в любую секунду. Но мои тылы крепки, а солдаты не смыкают глаз охраняя мою ставку. Однажды, под Москвой ты хотел узнать, какова моя ненависть, какова моя жестокость на вкус. Так попробуй её, вкуси её, выпей до дна чашу моего праведного гнева, мой главный противник, любимейший из моих врагов, бесчисленных, как травы земные. И я с радостью раскрою для тебя свои смертельные объятья, когда ты прильнешь к моей груди в поиске защиты от того монстра, которого сам же и породил. Моя армия нацелит на тебя все свои орудия, аккуратно раскроет тебе ковровую дорогу из противотанковых мин, и тысячи партизан готовы будут с радостью закопать тебя живьем в мерзлой земле моей Родины, которая станет тебе мягче лебяжьего пуха. Знай, мой недруг, о том, что моя ненависть имеет другой характер, нежели твой. Но зачем говорить об этом, когда мы расставили точки над "и". Пора заканчивать этот гимн нашей ярости и славе. Вот, загорается новый рассвет и близится последняя битва. Я вдыхаю весенний воздух, но не чувствую легкости и свежести, присущей ему, не чувствую ничего кроме запаха пороха и пыли. И теперь, на выжженной солнцем и пропитанной кровью бесчисленных наших с тобой жертв земле я вижу простой неказистый цветок -предвестник начала новой жизни. Я ступаю вглубь города, вглубь этой пропитанной насквозь ложью и гнилью столицы. Я ненавижу её и одновременно люблю, как и ты не ненавидишь и одновременно любишь мой дом. Страстно любишь, как не любит никто другой, кроме тебя. И в глубине души мы знаем, что нет городов красивее, чем те, что мы должны превратить в руины, стереть с лица земли, и не оставить ни единого напоминания о их скоротечном бытие. Это серая аскеза лабиринта из идеальной геометрии улиц, эти кроваво-алые штандарты и хоругви с запретным символом, который мне не дано принять, этот устрашающий и одновременно вселяющий гордость и благоговейный трепет германский орел, в чьих лапах лавровый венец истинной славы. Я должен опалить его крылья, дабы он больше никогда не поднялся под облака. Нет, никогда более. Всё это так же желанно мне и так же запретно, как и багряные остроконечные звезды над моим домом, как брызги северной зори, как золотые купала церквей, как безумный колокольный перезвон, как языческая пестрота полевых цветов и улиц, как мой родной язык, такой плавный и раскатистый, словно волны, как моя душа, уже возлюбившая тебя так, что была готова отдать себя на растерзание, и ты, не пощадил бы её... Нет, не пощадил бы. Однажды, ты видел мой город на семи холмах. Вот он, твой желанный Третий Рим, и чтобы ты не говорил, мы оба знаем, что для тебя нет города, краше и дороже него. Запретный плод всегда сладок, не так ли? Но я не отдам его тебе, если нужно, я устрою блокаду, я сожгу свое сердце, и костер этот воспылает до небес, ещё ярче и ещё краше, чем во времена Наполеона. И вправду ты единственный кто достоин меня, а я единственный, кто достоин тебя. Я не желаю твоей смерти, я лишь хочу... прикоснуться к тебе. Попробовать на вкус твои губы. Интересно, они такие же горькие, как летний дым, как запах полыни? Ведь разве есть что то плохое в том, чего мне хочется, чего мы жаждем уже так долго, но всё это время пытаемся отрицать, скрываться за лживыми улыбками и пустыми словами, формальными фразами. Разве мы не достойны чего то большего? Однажды, ты сказал, что станешь сильнейшим и покоришь весь этот мир, и ты разрушив его, возведешь его заново, превратив этот хаос в идеально слаженный механизм. Но тебе не суждено этого сделать. Как и мне, наверное. Потому что мир, никогда не захочет принять нас. Но я знаю, что если это случиться, то я посвящу свою победу тебе -единственному, кто мог победить меня и поставить на колени. Я иду сквозь туман по этому городу, я слышу, как под моими ногами хрустят камни, бывшие когда то частью помпезных зданий. Таких же серых как это небо, таких же абсолютно идеальных. Тем не менее, мне радостно, что я ворвался в твой мир, подобно тому, как и ты ворвался в мой. Ты знаешь, что я хочу сделать то же самое, что хочешь ты. Нам не нужно пытаться найти общий язык. Это не нужно, ибо мы итак истинно подобия друг друга, неотъемлемые части единого целого, разрушенного и сломленного нашими завистниками и злопыхателями, дабы единожды разделенные, никогда больше не слились, а лишь тянулись друг к другу, в жалкой попытке обрести успокоение. По этой причине, если мы решили уничтожить всё то, что нам мешало. Но мне больше не угоден твой замысел. Поэтому я буду тем, кто так же, как и ты разрушит его и построит заново, камень за камнем, стяжек за стежком, я исправлю всё, что ты сотворил. Я придам этим идеям новую обложку, но суть останется прежней. Это одновременно печалит и одновременно веселит меня. Тем не менее невозможно заставить любить, но зато, возможно заставить уважать, подчинить тебя полностью, и тогда, уже ты будешь стоять на коленях. Я хочу чтобы вместе мы построили новый мир, новую империю, покорившую бы себе всё, что есть под Луной, в которой не было бы ни боли, ни страдания, ни раздора, ни голода, ни болезней, ведь мы оба так хотели этого, но путь выбрали каждый свой.Ты выбрал Путь Разума, я Путь Любви, и каждый раз, мы моги бы объединиться, знаешь. Но мы слишком горды, чтобы поступиться собственным мнением и протянуть друг другу руки. Там, в чертогах нашей памяти, в потаёных комнатах наших душ, мы хотели, да, хотели, взявшись за руки, пойти по Пути Мудрости. Но ни чему этому, увы, не суждено случиться. Ибо я иду по твоим следам, я чувствую запах твоей крови, такой сладкий, такой желанный. Такой З Н А К О М Ы Й. Он заставляет меня усомниться в моём решении. Но я должен оставаться непреклонным. Сейчас или никогда. Я больше не поколеблюсь. Звук моих шагов тает и теряется посреди всеобщего шума. Ты знаешь, я помню твое лицо слишком хорошо, чтобы допустить ошибку. Вдруг, я слышу твое дыхание, ты ранен, но совершенное мной резкое движение выдаёт меня и ты кидаешься в бегство. Странно, ведь ты не привык отступать. Что же заставило тебя принять такое решение? Может быть, ты знаешь, что уже обречен, но всё равно питаешь надежду на спасение. Твои шаги отдаются эхом, сквозь пространство улиц. Я следую за тобой словно тень. Ты достаешь пистолет, и стреляешь, но промахиваешься. Я чувствую, как смерть проходит мимо меня. Крутишь барабан и стреляешь снова. Я делаю тоже самое, копируя твои движения. На на минуту ты исчезаешь из моего поле зрения, но вдруг, я вижу ваш силуэт. У меня нет времени на то, чтобы прицелиться. И я решаю стрелять наугад. Я бросаюсь за тобой, в секунду взвожу курок... Выстрел. Я попадаю тебе прямо в сердце. Забывая, что оно тоже, как и моё может страдать и чувствовать. Похоже, за долгие годы войны я забыл, что оно такое же как моё, или даже больше -часть моего. Странное чувство своего абсолютного превосходства Всё получилось так, как будто я стреляю по мишеням на стрельбище. Будто ты больше не человек. Мы оба больше не можем называться людьми, пройдя через этот Ад. Я не верю, не могу поверить в то, что сейчас, в эту секунду я... одержал победу над самым опаснейшим и коварных из всех моих противников, разрушил его грандиозные планы, втоптал в грязь его эго, его желания, надежды и мечты. Его пронзенное пулей очертание застывает на мгновение и ты падаешь оземь, не в силах устоять на ногах от слабости и боли. -Мой выстрел... он был... смертельным? -спрашиваю я себя, но в ответ мне лишь сбитое дыхание, я иду на звук и вижу тебя. Такого, какой ты есть. Без купюр, без фальши, без той прекрасной формы, и улыбки-оскала, вселяющий ужас в сердца простых смертных. -Ещё один выстрел и дело с концом, -я ухмыляюсь, но что то не даёт мне завершить начатое. Не дает исполнить мечту отмщения. Может быть, потому что это очередная ложь. В бездне моего нескончаемого одиночества я жажду совершенно другого. Твои губы дрожат, и ты тянешь мне руку, наверное, мне следовало пристрелить тебя, но вместо этого я сажусь на колени, сбоку от своей новоиспеченной жертвы, и беру за руку. Ты корчишься от боли, и не можешь подобрать слов. Но мне не нужны твои слова. Мне нужно нечто другое. Ты пытаешься выговорить что то, но давишься собственной кровью. Вот они, твои последние минуты. Думаю, ты не ожидал такой смерти. Если бы ты и должен был умереть, то только на самом пике, так же мощно и так же великолепно, словно Зигфриг, в части "Гибель Богов", прибрав в могилу вместе с собой всех асов из Асгарда, но вместо этого ты умрешь как и все остальные, которых отправил на верную смерть. Осталось совсем немного перед тем, как ты исчезнешь, и станешь прахом, напоминанием о моей великой победе и о моём великом поражении, самым трагичным из всех, что я вынужден был пережить. Ты крепче сжимаешь мою руку, и смотришь в глаза. Нам не нужны слова и свидетели. Я не хочу, что бы всё это превратилось в фарс. Я смотрю в твои глаза и растворяюсь в них. Они такие глубокие, такие бездонные, словно небо. Я не могу охарактеризовать их, их цвет -совершенная берлинская лазурь. Единственный отголосок мирного времени, отголосок нашего совместного прошлого, того, что мы пережили в месте, я улыбаюсь тебе, а ты улыбаешься мне. Мой заклятый враг, которого я ненавижу, почему то, мне захотелось, продлить с тобой эту войну. Растянуть её на долгие годы, и наблюдать за каждым твоим движением и поступком. Мои губы тянуться к твоим, а ты всё так же продолжаешь смотреть на меня. Только вот я слишком слаб. Но вот, постепенно твоя рука слабеет, я пытаюсь удержать её, то тщетно, и пульс исчезает, и вскоре застывает последним вздохом на твоих губах. Но ты... ты всё так же продолжаешь мне улыбаться, и твои глаза ни сколько не меркнут, они становятся блестящими словно зеркала, в которых я вижу своё отражение. Ты улыбаешься мне. Концерт окончен, но я не сказал свою последнюю реплику, предпочитая безмолвие. В этот момент, что то ёкнуло в моем сердце. Это невыносимое чувство, чувство пронзительной боли в груди, чувство страшнейшей утраты. Кажется, что вместе с его смертью умерла некоторая часть меня. Ведь это невыносимо, когда умирает твой
Е Д И Н С Т В Е Н Н Ы Й Д Р У Г