they stay down deep
"TWO SOULS"
в начале эпизода "И Зверь из Моря" появляются два Ганнибала, что может оказаться очень важным в перспективе будущих событий. если учесть, что название следующей серии - "Номер Зверя 666", а все "дьявольские" отсылки традиционно относятся к Ганнибалу, логично предположить, что Зверь - это Ганнибал.
сначала мы видим "другого" Ганнибала: следящего, крадущегося, кружащего вокруг жертвы как акула. в течении его разговора с Фрэнсисом он запугивает Фрэнсиса, даже угрожает ему - "Дракон теперь внутри Вас" - "Выхода нет" - и манипулирует восприимчивым умом "застенчивого мальчика". тем не менее, в комнате есть еще один Ганнибал. тот, который сидит в кресле терапевта, воспитанный и мягкий, говорящий с Фрэнсисом о понимании и любви.
что интересно, эти два Ганнибала появляются в той ж самой сцене, в которой Ганнибал и Фрэнсис обсуждают что Дракон и Долархайд раньше были единым целым, что их воля была одним, но это больше не так. не после того, как о н а появилась в его жизни. Фрэнсис Долархайд выступает отражением как для Уилла, так и для Ганнибал, так что можно с уверенностью предположить, что в этой сцене два Ганнибала представляют собой своего рода "расщепление" души Ганнибала. Зверь, свернувшийся внутри Ганнибала, впервые показывается нам, потому что, хотя их разум и воля были когда-то едины... это больше не так.
Кроме того, если мы рассматриваем Фрэнсиса, как отражение Ганнибала, нужно иметь в виду, что хотя легко проследить связь между Драконом Фрэнсиса и Зверем Ганнибала, это не совсем точная параллель. Ганнибал не становится Зверем, подобно тому, как Фрэнсис становится Драконом, он всегда был им. нет, что появилось в Ганнибале впервые - это его человечность.
мы наблюдаем возможно первый проблеск начавшейся трансформации Ганнибала.
(он еще только в начале своего пути, разумеется: в конце концов, не Зверь говорит Фрэнсису "убить их всех", а сам Ганнибал. тем не менее, можно с уверенностью сказать, что он изменился со времени, когда он пытался найти настоящую дружбу - которая, как мы знаем, связана с "нарушением индивидуальности". и так же как Уилл, Ганнибал достигнет высшей стадии себя, лишь когда станет способен как на убийство, так и на милосердие.) Последняя сцена этого эпизода, в которой Ганнибал говорит о концепции становления, воспринимается так мощно и ярко, потому что он говорит как будто о чем-то глубоко личном. и это так. он говорит о Фрэнсисе, он говорит о Уилле - но еще он говорит о себе.
я тоже жажду измениться, Уилл.
"HARP MIRROW"
в "the woman clothed in sun. Ганнибал поднимает с пола осколок зеркала, смотрит на свое отражение и видит Вендиго.
надо сказать, сам Ганнибал не думает о себе как о монстре. Вендиго - это образ полностью созданный Уиллом, символизирующий для него худшую сторону Ганнибала. но Ганнибал и Уилл находятся в общем ментальном пространстве. поэтому когда Ганнибал смотрит в зеркало, он видит не то, чем он сам себя считает, но то, чем считает его Уилл. или по крайней мере то, чем, как кажется Ганнибалу, считает его Уилл. сам Уилл в этот момент видит Ганнибала обычным и, справедливости ради, Ганнибал проявляет довольно приятную часть себя.
он смотрит на отражение с момента, когда он говорит "Как и ты, он нуждается в семье, чтобы сбежать от того, что внутри него" до реплики "Как ты выбрал свою." неестественно долго для Ганнибала, который любит пялится на Уилла. и он оставляет осколок в руках на протяжении всей этой сцены.
эти две реплики относятся к самому Ганнибалу, или же он сам относит их к себе, хотя он довольно недвусмысленно намекает на Уилла и его семью, когда он спрашивает: "Как ты выбрал свою?" (о какой семье здесь идет речь?) но ему не нравится Вендиго, ему больно думать, что Уилл видит его таким. в это сцене он пытается сказать - хотя смысл и тонет в горечи - что он тоже выбрал семью. выбрал Уилла, может быть, не чтобы сбежать от себя, но все же. и что Уилл, как ему кажется, тоже выбрал его. что Вендиго, монстр внутри него, не помешал этому.
Ганнибал никогда ни хотел сбежать от того, что внутри него, ни быть нормальным, но у "нормальности" есть то, чего у него сейчас нет, есть Уилл. столь презираемая им норма получила то, в чем ему было отказано. и в этот момент, когда он смотрит на себя в зеркало и видит чудовище, несмотря на свою гордость и самодовольство, несмотря на нежелание быть чем-то кроме самого себя, несмотря ни на что
он завидует нормальности.